Полюбоваться эротическим шедевром Рубенса из частного собрания, найти недавно расчищенную подпись Йорданса на бывшем эрмитажном полотне и узнать, что писали женщины-художницы XVII века, предлагает зрителям музей «Новый Иерусалим». Выставка «Под знаком Рубенса» объединила работы фламандских мастеров XVII века. И хотя арт-институции за пределами двух столиц едва ли могут похвастать обширными коллекциями этого периода западноевропейского искусства, разбросанные по разным городам «жемчужины» вместе собираются в богатое «ожерелье». А заодно позволяют сделать ряд научных открытий. «Известия» оценили один из главных выставочных блокбастеров этой зимы.
Фламандцы в России
Выставки западного искусства в этом году по вполне понятной причине редкость в России, и тем интереснее новый проект куратора, доктора искусствоведения Вадима Садкова и музея в подмосковной Истре, целиком посвященный фламандской живописи. В каком-то смысле эту экспозицию можно рассматривать как продолжение проекта двухлетней давности «Младшие Брейгели и их эпоха», сфокусированного на творчестве представителей одной династии живописцев. Теперь же список имен (и тем более фамилий) гораздо больше, а вместе с тем внушительнее и количество собраний, из которых прибыли произведения.
Напомним, все Брейгели были взяты у коллекционеров Валерии и Константина Мауергауз. Для новой экспозиции они тоже выделили несколько произведений, но помимо этого целый ряд экспонатов прибыл из региональных музеев, так что общая идея теперь иная: не просто показать малоизвестные публике вещи, но создать широкую панораму искусства выбранной эпохи и провести своего рода ревизию того, что хранится у нас.
Любой, кто посещал провинциальные художественные музеи, наверняка обращал внимание, что лучше всего там обычно представлено искусство XIX века, русский авангард, иконопись, а вот старая живопись Европы показана весьма фрагментарно и практически без громких имен. Ничего удивительного: работы западных мастеров приобретали либо члены императорской семьи, либо их приближенные, а они жили в основном в Петербурге. Во второй половине XIX века коллекционирование стало модным в купеческой среде, но здесь уже на первом плане были если не петербуржцы, то москвичи. В общем, что-то значительное из фламандцев попадало в региональные собрания, скорее, в качестве исключения. Или уже в XX столетии, благодаря кульбитам отечественной истории и ошибкам в атрибуции.
Найти подпись Йорданса
Яркий пример — полотно Якоба Йорданса «Мелеагр и Аталанта». Картина приехала из Екатеринбурга, а туда была передана после Великой Отечественной войны Эрмитажем — в качестве благодарности за хранение его шедевров в эвакуации. Но почему петербургский музей расстался со столь ценным экспонатом? Дело в том, что долгое время произведение считалось лишь копией, выполненной учениками Йорданса. И лишь недавняя реставрация, проведенная Ольгой Горнунг, позволила обнаружить под слоем потемневшего лака собственноручную подпись мэтра.
Автограф и сейчас плохо виден, но внимательные зрители все-таки могут его рассмотреть над левым ухом пса в нижнем левом углу. Впрочем, не менее убедительным доказательством руки гения может считаться само качество изображения шерсти животного: мы почти физически ощущаем жесткость волосков, видим направление движения морды, хотя столь мелкие детали вовсе не снижают общую динамику и экспрессивность композиции.
С именем Йорданса связано и другое открытие, произошедшее уже непосредственно во время подготовки выставки. Речь идет о картине «Христос и самаритянка», традиционно атрибутируемой как «мастерская Якоба Йорданса» — без точного имени автора. Так вот, по мнению Вадима Садкова, ее написал сын мастера — Якоб Йорданс-младший. И в этом случае холст из Нижегородского государственного художественного музея — одно из двух дошедших до нас произведений этого живописца, умершего, видимо, в юности (точных данных о его жизни после эмиграции в Данию нет).
Художники и художницы
На выставке вообще довольно много произведений, созданных художниками, от которых дошло до нас крайне мало работ. Понятно, что всё это фигуры не первого и даже не второго ряда, но тем более ценно, что их имена останутся в истории искусства во многом благодаря вещам из российских коллекций и выставкам, подобным нынешней.
В частности, интересен натюрморт Николаса Каве «Сокол и битая птица» — единственная сохранившаяся до наших дней подписная картина последователя Клары Петерс, женщины-живописца XVII века, чье искусство очень ценимо сегодня, но, увы, не представлено в наших собраниях.
А вот работа еще одной художницы той же эпохи — Йоганны Вергаувен — в России есть; ее отдал на выставку музей-заповедник «Архангельское». Зрители могут попытаться рассмотреть женскую руку в «Видении святого Игнатия Лойолы», но скорее всего, скептики-сексисты будут разочарованы: письмо изящное и мастерское. Показательный факт: в XIX веке полотно и вовсе приписывалось Тинторетто.
Коронное полотно
Так или иначе, широкая публика будет привлечена, конечно, не этими искусствоведческими тонкостями, а громкими именами. Главное из них — Питер Пауль Рубенс, именно его крупное полотно (более 2 м в высоту) стало ключевым экспонатом. «Коронование Роксаны Александром Македонским» раньше атрибутировалось мастерской Рубенса и считалось одной из копий авторской композиции, варианты которой хранятся в Израиле и Германии. Именно в таком статусе коллекционер Владимир Некрасов купил его на Sotheby’s. Но, по мнению Вадима Садкова, Рубенс все-таки приложил здесь руку, уже на финальной — лессировочной — стадии откорректировав работу своих подмастерьев.
— Картину реставрировали уже в России, и после удаления поздних записей, реставрационных тонировок, всего того, что не авторское, удалось выявить очень высокий качественный уровень живописи, с одной стороны, и его неравномерность — с другой. На этой картине студентам-искусствоведам очень удобно показывать, где заканчивается рука самого Рубенса и начинается работа его ассистентов, — поделился с «Известиями» куратор.
Любители искусства, конечно, вряд ли заметят ту самую неравномерность, о которой говорит Вадим Садков. Скорее, будут восхищены чисто рубенсовской, полной энергии и декоративного великолепия многофигурной композицией, в центре которой обнаженная женская фигура. Ее грудь призывно открыта, на руку наброшена прозрачная струящаяся ткань, на щеках играет румянец, а в золотистые волосы вплетены нити жемчуга.
Снедь и Снейдерс
Собственно, это полнозвучие, торжественность и в то же время жизненность, подчас даже обаятельная приземленность (в «кабинетных», малоформатных работах) — те качества, за которые фламандскую живопись так любят и коллекционеры, и обычные зрители. А ведь в XVII веке Фландрия была постоянно воюющей страной, переживала один за другим кризисы, но это не мешало (а может, наоборот, способствовало) появлению невероятного количества произведений, восхищающих непосредственной красотой, демонстрирующих изобилие и благополучие.
Натюрморты с дичью, фруктами и морскими дарами (работы самого известного мастера этого жанра — Франса Снейдерса — конечно, представлены в «Новом Иерусалиме»), масштабные аллегорические композиции, подобные рубенсовским, парадные портреты — в частности, кисти Антониса ван Дейка (и этот сюжет не упущен кураторами), наконец, пейзажи и бытовые сценки кисти тех же младших Брейгелей — всё это в конечном счете про умение радоваться жизни здесь и сейчас, несмотря ни на что. И как актуален этот посыл сегодня!
Вспомним: выставка Брейгелей открылась в конце 2020 года, во время пандемии, когда московские музеи были заперты. И стала тогда глотком свежего воздуха для изголодавшихся по живым впечатлениям ценителей живописи. Новая экспозиция стартует в разгар событий иного рода, не менее драматичных. И, кажется, витальность этого искусства сегодня актуальна для нас как никогда.
Russian
English