Находящийся под стражей более года журналист поведал о проблемах с преследованием за госизмену в России. В частности, он сообщил об изоляции, которая ломает людей, а также описал «портрет среднего обвиняемого по делам о шпионаже»
Иван Сафронов
Находящийся более года под стражей советник главы «Роскосмоса», бывший спецкорреспондент «Коммерсанта» и «Ведомостей» Иван Сафронов написал статью о том, как следствие работает с подозреваемыми по делам о госизмене и шпионаже. Материал опубликовала газета «Ведомости», текст передали адвокаты журналиста.
В своем материале Сафронов рассуждает о проблемах с преследованием по этим статьям в России. Дела по ним, по словам журналиста, возбуждаются «в отношении конкретного лица, а не по факту утечки какой-либо информации за рубеж». Лефортовский суд Москвы при этом удовлетворяет 100% из ходатайств о заключении подозреваемого под стражу, отметил он.
Подозреваемый, пишет Сафронов, «фактически лишен возможности как-то защищаться». Адвокаты по назначению, которых обязан вызвать следователь, в действительности занимаются не юридической поддержкой, а «с первых слов описывают незавидное положение задержанного и предлагают ему подумать о заключении досудебного соглашения».
«Иными словами, не только признать вину в инкриминируемых деяниях в полном объеме, но и помочь следствию изобличить соучастников преступления. Не обязательно того деяния, что инкриминируют ему: скажем, он готов что-то рассказать о преступлениях других людей— коллег, знакомых, возможно, друзей»,— пишет Сафронов.
Затем «следователь закрепляет эту мысль о шатком положении обвиняемого» и «забывает о нем на некоторое время»— неделю, месяц или больше, чтобы у того «была возможность хорошенько обо всем подумать, взвесить все за и против». Изоляция от внешнего мира, в которой оказывается обвиняемый, ломает его, и, «оказавшись один на один с собой и своими мыслями, человек начинает верить во что угодно», продолжил Сафронов.
При этом возбуждение уголовного дела в отношении отдельно взятого гражданина «не самоцель для следователя»: «ему куда важнее построить так называемую уголовную прогрессию», то есть чтобы обвиняемый не только признал вину, но и дал показания на других, «благодаря чему следствие получает возможность возбуждать все новые и новые дела», отметил Сафронов.
Еслиже обвиняемый готов отстаивать свою позицию, следователь предлагает ему «подумать над сроком (так, может сказать он, тебе светит двузначная цифра, а по досудебному соглашению— 6–7 лет), подумать о родных (тебя никто не дождется)» или может «предложить звонок близким в обмен на нужные показания».
«Я свой выбор, к слову, сделал: никаких сделок»,— написал Сафронов.
По словам автора, всего в год по шпионским статьям осуждается где-то до десяти человек, а в оперативной разработке находится по меньшей мере 50–70 граждан.
«Конвейер работает непрерывно, и не суть важно, кто ты— чиновник, домохозяйка, продавщица, журналист, ученый. Подойдет любой, кто хоть каким-то образом контактировал с иностранцем. Любым»,— пишет Сафронов.
Под подозрение могут попасть самые разные люди, однако в зоне риска прежде всего те, «кто не может за себя постоять, кто подвержен влиянию, кого можно «отработать» в тишине». По словам Сафронова, портрет среднего обвиняемого по делам о шпионаже выглядит так: старше 50 лет, «с высшим образованием и имеющий допуск к сведениям, составляющим государственную тайну (не обязательно, но желательно), контактирующий с иностранцами (либо по работе, либо в частном порядке)». «Такой набор позволяет достаточно просто подвести любую работу под положения ст. 275 УК»,— отметил он.
По словам журналиста, в зоне риска находятся ученые, которые официально заключили контракт с иностранцами в интересах своего института, а также граждане, у кого есть родственники и знакомые за рубежом.
«Еще один тренд последнего времени —это переквалификация дел о контрабанде военной техники или запчастей в дела о шпионаже. Многие такие дела политизированы»,— считает Сафронов. Так, он пишет, чтосидел с гражданином Украины, который не отрицал свою вину в контрабанде комплектующих и запчастей к военной технике, однако в итоге это дело закрыли, «а вместо него появилось дело о шпионаже». «Его расследовали за пару месяцев. Вину в шпионаже сосед не признал, бился в суде и получил 12 лет строго режима»,— сообщает автор.
Среди обвиняемых есть и те, кто сотрудничает с иностранными спецслужбами, «но настоящих шпионов, думаю, не хватает», считает журналист. «А система требует все новых и новых дел, она так построена и устроена, по-другому она не умеет. Полагаю, что и следователи сами это понимают— не будет дел, возникнут вопросы к их компетенции у начальства»,— продолжил он.
По словам Сафронова, нет сомнений в том, что в России действительно работают «самые настоящие разведчики— как под дипломатическим прикрытием, так и нелегалы». Но первых можно только выдворить, а поимка профессионала— «это редкость, помноженная на большую удачу». «Полагаться на это нельзя, увы. Вот исходя из этого и растут в России шпионские дела: проще брать своих, чтобы другие боялись. Но только боятся не чужие, а свои»,— заключил он.
Сафроновазадержали 7 июля 2020 года. Его обвиняют в госизмене (ст.275 УК). Под арестом журналист провел уже больше года, в конце июня суд продлил его содержание под стражей до 7 октября.
По версии обвинения, Сафронов через интернет передал чешской разведке данные о военно-техническом сотрудничестве России с североафриканским государством и действиях российских вооруженных сил на Ближнем Востоке. Сафронов не признает свою вину и полагает, что арест связан с его журналистской деятельностью.
Виктория Полякова РБК на YouTube Прямые эфиры, видео и записи передач на нашем YouTube канале
Источник: www.rbc.ru
Russian
English